Неделя в кино: Венецианский фестиваль под российскими и палестинскими флагами и драма "Размежевание"
На этой неделе главные новости кино, конечно, приходили с острова Лидо, где проходит 82-й Венецианский международный кинофестиваль. И как бы организаторы мировых киносмотров ни стремились ставить во главу угла киноискусство, ни сами художники, ни разные политические активисты не оставляют им шанса увернуться от острых тем.
Впрочем, далеко не все острые темы кажутся сегодня всем такими уж острыми. Несмотря на продолжающуюся агрессию России против Украины, несмотря на российские баллистические ракеты, взрывающие дома в Киеве, Харькове, Одессе, Николаеве, над дворцом фестивалей в Венеции в этом году развевается российский флаг. Впервые с начала полномасштабного вторжения крупный киносмотр взял в программу фильм, официальной страной производства которого указана Россия. И флаг повесил, хоть картина и не включена даже в основной конкурс. Россию в Венецию приехал представлять Александр Сокуров со своим пятичасовым фильмом "Записная книжка режиссера". Сочетая хронику СССР (с 1957 по 1991 год) с видеосвидетельствами о событиях в остальном мире, Сокуров рассказывает историю своей страны через интервью рабочих и колхозников его советской родины и глобальные катаклизмы, происходящие в мире. Это не совсем документальная лента. Как написал кто-то из кинокритиков, это фильм о времени и безвременье. Безвременье, видимо, зафиксировано в хронике СССР. Которую вполне можно было бы дополнить сегодняшними видеоматериалами – мало что изменилось. Сокуров, который всегда снимал не для всех (его "Молох", "Солнце", "Русский ковчег", "Фауст" – киноманское, фестивальное кино, которое получало награды на крупных смотрах, но широкая публика с ним редко справлялась), и в этот раз как будто парит над схваткой. Хотя можно ли считать парящим над схваткой человека, который выступает под российским триколором, когда под этим же триколором российские войска убивают, насилуют, выжигают украинские города и села. Венецианский кинофестиваль, который старательно отмахивается от острых политических конфликтов бесцветными отписками, кажется, тоже не смутила необходимость повесить тот самый триколор. Как не мешает организаторам смотра и палестинский флаг на другой премьере.
Судя по репортажам журналистов, премьера фильма режиссерки из Туниса Каутер Бен Хании "Голос Хинд Раджаб" стала эмоциональной кульминацией Венецианского кинофестиваля, который начался с пропалестинской демонстрации. Во всяком случае картина точно победила в неофициальном конкурсе по длительности аплодисментов – стоячая овация длилась 23 минуты, сопровождалась криками Free Palestine и была декорирована палестинскими флагами. Перфоманс вполне ожидаемый. Гибель шестилетней палестинской девочки Хинд Раджаб, которая пыталась эвакуироваться из города Газа в январе 2024 года и погибла, стала символом пропалестинского движения. История действительно страшная – когда машину семьи Хинд расстреляли, в живых остались она и ее двоюродная сестра, девочка-подросток, которой удалось дозвониться до Красного полумесяца. Но пока она пыталась объяснить, что случилось, убили и ее. И потом много часов подряд маленькая Хинд просила медиков ее спасти, а они пытались до нее добраться под плотным огнем. Этот разговор был записан, запись широко разошлась по сети уже после гибели девочки и медиков, которые отправились ее вызволять. В ЦАХАЛе выдали не очень внятные комментарии и обещали расследование. А в международных правозащитных организациях приговор уже вынесли – военное преступление.
Шестилетняя девочка превратилась в символ. В апреле 2024 года студенты захватили один из корпусов Колумбийского университета, Хамильтон Холл, и переименовали его в корпус Хинд. Подобная история произошла и в Беркли. Позже появился "Фонд Хинд Раджаб" – филиал пропалестинского движения March30Movement, которое с начала войны в Газе занимается преследованием израильских солдат за границей. По информации Ynet, фонд организовали ливанцы Диаб Абу-Джаджа и Карим Хасон. Оба хоть и живут в Бельгии, активно поддерживают ХАМАС и Хизбаллу.
Каутер Бен Хания – постановщица с именем. Ее фильмы дважды чуть было не попали в номинанты на премию Американской киноакадемии "Оскар". И в этом году у Хании появился третий шанс – "Голос Хинд Раджаб" будет представлять Тунис в категории "Лучший фильм на иностранном языке". Хания начинала свою карьеру на "Аль-Джазире" в документальном подразделении. После чего снимала фильмы уже как независимый режиссер. "Голос Хинд Раджаб" – герметичная драма, в которой документальная хроника (настоящая аудиозапись разговора Хинд с представителями палестинского "Красного полумесяца") переплетается с постановкой. Практически все действие фильма происходит в комнате диспетчеров "Красного полумесяца", которые пытаются вызволить ребенка, поддержать его. Фильм, по свидетельствам кинокритиков, мастерски сделан и беспроигрышно придуман. На какой бы стороне палестино-израильского конфликта ни находился зритель, погибающая у него на глазах шестилетняя девочка и пытающиеся ее спасти взрослые не могут не вызывать острую эмоциональную реакцию. А после этой реакции выбор стороны в конфликте уже и вовсе не оставляет вопросов. Причем не только у рядового зрителя, но и у профессионалов – накануне открытия Венецианского кинофестиваля стало известно, что Брэд Питт, Хоакин Феникс, Руни Мара, Джонатан Глейзер и другие именитые кинематографисты присоединились к команде исполнительных продюсеров картины. Феникс (со значком с красной ладонью) и Мара были и на премьере фильма в Венеции.
Фильм Хании не единственный информационный повод для кинематографистов на фестивале этого года высказаться на тему войны в Газе. Еще до начала фестиваля жюри пришлось отвечать на вопросы про свое отношение к происходящему, дирекции объяснять, что фестиваль, конечно же, против убийства детей в Газе, пропалестинские активисты расписали надписями Free Palestine уличные постеры фильмов, демонстрация с палестинскими флагами прошагала по Лидо, а греческий режиссер Йоргос Лантимос пришел на пресс-конференцию своего нового фильма "Бугония" в значке с палестинским флагом. При этом в программе не оказалось ни одного израильского фильма, кроме сериала "Этти" Хагая Леви. И здесь на пресс-конференции режиссеру пришлось говорить не о картине, рассказывающей о погибшей в Аушвице голандской еврейке Этти Хиллесум, а об отношении к войне в Газе и израильских заложниках. Леви раскритиковал израильское правительство, но высказался против бойкота израильских художников, которые в большинстве своем выступают против войны. Оправдываться пришлось и режиссеру картины "В руке Данте" Юлиану Шнабелю за то, что в его ленте снялись израильская актриса Галь Гадот и Джерард Батлер, которые поддерживают Израиль. Шнабель заявил, что призывы запретить актерам появляться на Венецианском кинофестивале, с которыми обратилась к дирекции организация Venice4Palestine, безосновательны. А сам он выбирал актеров по их талантам, а не по политическим пристрастиям. Ни Гадот, ни Батлер на фестивале не появились. Говорят, что и не собирались, впрочем.
В Израиле же сегодня 700 дней войны. 48 заложников по-прежнему остаются в плену. А правительство планирует захват города Газа, кажется, по-своему расставив приоритеты в этом противостоянии – вместо освобождения заложников исправление драмы размежевания, которому в этом году исполнилось 20 лет. Корпорация "Кан" решила переосмыслить события 2005 года, выпустив одноименный художественный сериал Лейзи Шапиро ("Вязаные кипы"). О драме размежевания в Израиле говорят всегда, она осталась коллективной травмой и для ее сторонников, и для противников. После 7 октября это уже не просто политические споры. В 2005 году размежевание раскололо израильское общество, а обещания властей, что в результате вывода израильской армии и разрушения еврейских поселений в Гуш-Катифе удастся обеспечить Израилю безопасность, так и не сбылись. Шапиро, впрочем, сосредоточился в своем сериале не на последствиях, а на переживаниях непосредственных участников. И совсем неудачно.
Главный герой "Размежевания" – военный Шило Мазаэ (Амос Тамам), религиозный сионист, чья семья живёт в Гуш-Катифе. Он получает предложение возглавить операцию эвакуации поселений, от которого не сможет отказаться, – между болью за семью и гражданским долгом (Мазаэ считает, что сможет предотвратить угрозу гражданской войны) он выберет долг. Драма вполне понятная – семья не может ему простить предательства, страна тоже вряд ли оценит такое самопожертвование.
Плохо в этом сериале вообще все. Несмотря на то, что симпатии авторов явно на стороне жителей Гуш-Катифа, сторонники размежевания тоже не получают удовольствия от жизни. Видимо, чтобы как-то придать им человеческие черты, сценаристка Хава Дивон выводит на первый план семью заместителя Мазаэ Авиноама Бренера – противника поселенческого движения. Жена Бренера – активистка движения за размежевание "Шалом ахшав". Но драма этой семьи в основном сосредоточена на мучительных попытках пары забеременеть. Между посещениями врача Бренер готовит солдат к противостоянию с поселенцами, а его жена ходит на немногочисленные (так это выглядит в кадре) демонстрации в синих футболках. Зачем она туда ходит и чего по-настоящему хочет (кроме того, что мечтает о большой семье и "чтобы балаган и кричать на детей так, чтобы слышали соседи"), совершенно непонятно. Впрочем, не очень понятны и идеи поселенцев, кроме естественного желания сохранить свой дом.
Выхолостив историю одного из самых драматических событий в истории Израиля до неглубокого психологизма личных драм, Дивон и Шапиро явно не справляются с задумкой. Ходульные образы, линейные оппозиции героев, трагическое вздергивание бровей и документальная хроника тех дней просто не работают. Авторам сериала, амбициозно названном "Размежевание", не удается воссоздать или осмыслить масштаб событий тех дней, разобраться в причинах и последствиях. Даже вялые попытки перетянуть одеяло симпатий на одну из противоборствующих сторон выглядят неубедительно. И хотя Амос Тамам очень старается, при таком слабом сценарии ему ничего не остается, кроме как ходить туда-сюда с очень расстроенным лицом, как будто размежевание – латиноамериканская мелодрама, а не реальная трагедия, которая и сегодня определяет нашу невыносимую реальность.
