Эфи Банай о "котлетах" Хаменеи и отношении иранцев к Израилю. Интервью
Режиссер и сценарист Эфи Банай вырос в семье выходцев из Ирана. Благодаря знанию фарси он многие годы следит за соцсетями в Исламской республике. О том, чему посвящен контент во время войны, как иранцы обходят блокировки и что они думают об Израиле, Банай рассказал в интервью Newsru.co.il.
Беседует Шауль Резник.
Соглашение о прекращении огня между Израилем и Ираном вступило в силу, но соцсети, наверное, пополняются околовоенным контентом?
Разумеется. Сегодня я увидел пост, опубликованный братом одного из арестантов в тюрьме Эвин (по которой Израиль нанес удар 23 июня). Братья смогли поговорить по телефону. Заключенный рассказал, что при обстреле был поврежден внешний периметр тюрьмы. Говорят, что начальник тюрьмы погиб, а несколько охранников получили серьезные ранения. Внутри, в спортзале, обрушилась одна из стен, но с заключенными всё в порядке. Правда, тюремщики начали бросать шумовые гранаты, чтобы держать их в напряжении.
В целом, каков был тон иранских видеороликов во время войны?
Сначала я расскажу, что было до войны – так будет понятнее. У иранцев в соцсетях было много самого разного контента: юмористические скетчи, еда, мода. В видео часто звучала критика власти, но в ограниченных рамках. Жалобы на цены, на то, что молодым невозможно купить квартиру – всё как у нас. Особенно они жаловались на скачки доллара: есть официальный курс, а есть курс на черном рынке. Он может взлететь на 50-100% за день, в зависимости от происходящего. Так что в основном критика касалась экономических аспектов. Иногда проскальзывали лозунги вроде "Смерть Хаменеи", но лица в таких видео, как правило, не показывали.
С самого начала войны тон стал гораздо более резким. Всё началось с эвакуации Тегерана. Люди часами стояли в пробках, чтобы выбраться в сельские районы. По дороге они снимали происходящее, стараясь не показывать лица, и в этих видео открыто проклинали режим аятолл. Многие говорили, что Израиль проявляет к ним заботу, потому что заранее предупреждает об ударах и просит эвакуироваться. Израиль, по их словам, бережет их жизни, а их собственный режим – только себя. Практически никто не обвинял Израиль. Не было проклятий в наш адрес, кроме редких комментариев от сторонников режима.
Проправительственные круги тоже занимались производством контента в соцсетях?
Да, конечно. Как только стало понятно, что режим выглядит слабым, им срочно понадобилось продемонстрировать народу триумф. Самый простой способ – фабрикация видеороликов при помощи нейросетей. Таких видео, наверное, тысячи: "разрушенный Тель-Авив", "падающие башни Азриэли" (для иранцев это символ).
Особенно это усилилось после того, как бомбежке подверглось здание государственного телецентра (в Тегеране). В Иране есть государственный канал и еще десятки якобы независимых, но на деле они все находятся в одном здании. Власти обрушились с руганью на Израиль, мол, вы уничтожаете наше телевидение. Но надо понимать: для самих иранцев, и особенно для эмигрантов, это телевидение – олицетворение лжи и пропаганды. Когда оно было разрушено, многие искренне радовались.
Где получает информацию житель Ирана, который не доверяет официальным СМИ?
В игру вступают эмигранты. Один из главных альтернативных источников – это телеканал Manoto (что значит "Я и ты"), он вещает онлайн. Это очень популярный канал, подписка стоит около 1 доллара в месяц, и пользователи получают доступ ко множеству новостных и развлекательных программ. Раньше было 3-4 спутниковых канала на фарси, базировавшихся в США – они транслировали новости, ток-шоу и развлекательный контент и для диаспоры, и для самих жителей Ирана. Сегодня многие делают свои передачи сами – у кого-то это новости, у кого-то интервью, и всё это транслируется через интернет, что значительно проще.
В иранской диаспоре появились настоящие инфлюэнсеры, которые рассказывают о происходящем, комментируют, дают советы. Они могут записывать по 10 коротких роликов в день: идут по улице, говорят в камеру "Сегодня в Иране произошло то-то и то-то" – и таким образом держат людей в курсе.
Вызвала ли война волну мемов и шуток?
Еще как. В Иране шутят, что каждый убитый высокопоставленный чин превращается в котлету. Одна из наиболее популярных карикатур: Хаменеи сидит в бункере, а вокруг него на стульях лежат эти самые "котлеты", то есть павшие соратники.
Каким образом иранцы обходят блокировку интернета, которую на прошлой неделе ввел режим?
Да, официально интернета будто бы нет, но при этом мы видим, что видео и посты продолжают появляться. Некоторые жители Ирана подключаются к мобильной сети Кувейта, используя роуминг. Иранцы особенно активны в Instagram, это основная платформа. Потом уже – Facebook, и где-то дальше – TikTok.
Хотя все эти сервисы официально заблокированы в Иране, почти у всех есть обходные пути, вроде VPN-подключения. Даже WhatsApp там официально заблокирован, а ведь именно через него они поддерживают связь с внешним миром – так что без обходов никак. VPN-сервис можно неофициально приобрести и настроить в ближайшем магазине связи. Это столь же распространено, как у нас купить сим-карту или зарядное устройство.
После объявления о прекращении огня появились ролики, снятые иранцами-эмигрантами. Они очень злятся, говорят: "Раз уж вы начали, почему не доводите до конца?" В этом контексте они критикуют конкретно Нетаниягу. В сознании иранцев премьер-министр Израиля воспринимается как верховный лидер а ля Хаменеи, они наделяют его почти абсолютной властью.
Какие люди составляют основной контингент иранской диаспоры?
Люди с высоким уровнем образования. Я не могу назвать точный процент, но примерно 80% – это врачи, юристы, инженеры, выпускники университетов, которые покинули Иран не по политическим, а по экономическим причинам. В Исламской республике очень высокий процент окончивших вузы, но после учебы им не удается найти работу. Поэтому они уезжают. В Европе и США иранцы считаются очень желанными иммигрантами – с одной стороны, они не религиозные фанатики, потому что выросли в религиозно-экстремистской стране и разочаровались в теократии, а с другой – они трудолюбивые и лояльные. Среди них много успешных медиков и бизнесменов, особенно в Америке и Германии.
Эти эмигранты по-настоящему любят Иран – не режим, а страну, культуру, язык. Они часто организуют митинги и протесты, и на этих акциях можно увидеть израильские флаги, даже если рядом нет ни одного израильтянина. Это своего рода знак надежды, иранцы верят, что Израиль может помочь стране, которую они покинули. Операция "Народ как лев" – это именно то, на что надеялись представители диаспоры: Израиль нанесет удар, а иранцы внутри страны поднимутся и довершат начатое.
Внутри Ирана таких открытых жестов почти нет. Иногда – до войны – появлялись ролики, где кто-то стоит у символического места, например, у монумента на площади Азади (Свободы), с маленьким плакатом "Привет из Ирана, мы вас любим, вы наши братья". Но с начала войны таких видео я больше не видел. Сейчас и обычный ролик критической направленности может стоить человеку свободы или жизни. При этом появился новый тренд: по ночам люди выходят к окнам и кричат "Смерть Хаменеи", а из соседнего дома кто-то откликается этими же словами. Всё темно, лиц не видно, но слышно, как скандирование распространяется по всему кварталу. Это способ выразить протест, не раскрывая себя.
Еврейская община Ирана, по понятным причинам, должна вести себя провластно. Ведут ли ее лидеры соцсети?
Нет-нет, они очень боятся. Иногда, по большим праздникам, например, когда в Пурим читают свиток Эстер, снимают видео. Файл потом загружают в WhatsApp – трудно сказать, делают ли это члены общины или посторонние визитеры. За пределами Ирана люди очень тронуты тем, что евреи продолжают соблюдать традиции.
Любопытно, что до войны появился новый тренд: местные тиктокеры стали посещать заброшенные синагоги – раньше в Иране было очень много еврейских общин. Они заходят вовнутрь, снимают, рассказывают о евреях, которые здесь жили, и об истории этих мест. В этом чувствуется ностальгия и уважение.
Разумеется, у режима есть сторонники. Что они делают в интернете? Публикуют патриотические ролики?
Да, у сторонников режима тоже своя активность. Они выкладывают ролики, восхваляющие аятолл и правительство, рассказывают, как Израиль якобы понёс тяжёлые потери, как он в отчаянии требует прекращения огня. Они массово публикуют фейковые видео с разрушенным Тель-Авивом – те же, где башни Азриэли падают. Очень часто используют материалы из израильских СМИ – прямо видно, что это скриншоты с экранов, где на иврите пишут заголовки, и они подают это как доказательство того, что Израиль якобы разгромлен. Таких видео – огромное количество.
С появлением социальных сетей доступ к правдивой информации сильно вырос. Несмотря на блокировки Instagram и других платформ, иранцы используют VPN и находят нужные данные. Если человек хочет узнать – он найдет. Он просто вбивает "Израиль" в Google и получает представление. Но важно понимать: информация не "выскакивает" сама. Ее надо активно искать. И это, кстати, один из моих упреков к израильскому правительству – надо помнить, что самая важная информационная линия фронта пролегает не в Европе, а в Иране. Как только иранцы по-настоящему поймут, что Израиль не стремится их уничтожить, как это внушают в Тегеране, многое изменится. Многие это понимают, интересуются израильской жизнью.
В каком контексте?
Есть две группы. Первая – фанатичные шииты, которым интересен визит ради мечети Аль-Акса, и не в Израиль, а когда на его месте будет Палестина. А вторая группа – большинство. Эти люди хотят приехать в Израиль, чтобы отдохнуть, повеселиться, познакомиться с девушками, сходить на вечеринки. Им очень нравится наша культурная сцена, особенно музыкальная, клубная. Обычно они отдыхают в Турции. Там женщина может снять хиджаб и пойти в купальнике по отелю, но всё же нынешняя Турция – это почти теократия. Израиль им кажется более свободным и "крутым". Он рядом – и манит.
Многие эксперты опасались, что израильские удары по Ирану вызовут обратный эффект – сплотят людей вокруг режима.
Всё зависит от подачи. Когда иранец видит, что удар наносится по "Корпусу стражей исламской революции", той самой фанатичной структуре, которая его гнобит каждый день, он радуется. Но если израильские политики начинают этим хвастаться, такие высказывания задевают национальную гордость иранцев.
Биньямин Нетаниягу, кстати, это понимает. Он осторожен в высказываниях. А вот некоторые министры – болтливые, и этим только вредят. Когда ты наносишь удар и молчишь, это вызывает меньше агрессии. Но как только начинаешь этим гордиться вслух, реакция становится обратной.
Израильским политикам я посоветовал бы говорить о вещах, которые в иранской культуре воспринимаются с максимальным уважением. Нетаниягу, например, в какой-то момент начал ссылаться на царя Кира, основателя Персидской империи – это действительно знаковая фигура в иранской истории. Но есть и другие, не менее важные: великие поэты, такие как Фирдоуси, Саади, Хафиз. В Иране им воздают почести, сравнимые с религиозными. На праздники люди едут к могиле поэта – это говорит само за себя. Эти фигуры уважаются больше, чем религиозные лидеры. Если уж искать культурный мост – то вот он.
Часто говорят, что арабы изобрели математику и медицину, но на самом деле Авиценна и Аль-Хорезми были персами. Я бы сказал политикам: "Используйте в своих высказываниях культуру, науку, а не только Кира".
Если вернуться назад – какую роль сыграли соцсети, например, во время протестов из-за хиджаба?
Огромную, решающую. Именно соцсети вывели людей на улицы во время демонстраций после гибели Махсы Амини (арестованной полицией нравов и скончавшейся после избиений). Сначала власти пытались представить дело как несчастный случай, мол, девушка просто упала, но потом из больницы утекла фотография, где Амини лежит с трубками, в тяжелом состоянии, перед смертью. Эта фотография разлетелась по всем платформам и спровоцировала массовые выступления. Власти попытались отключить интернет, но молодежь обошла блокировки и продолжила публиковать видео с протестов. Иранцы выходили на улицы снова и снова.
А что делают иранцы в спокойные дни?
Активность не исчезает, она принимает другую форму. Очень популярны сатирические видео и скетчи. Молодежь высмеивает устоявшиеся традиции. Например, один из самых известных культурных феноменов в Иране – это "таароф", правила речевого этикета. Это настоящая социальная игра. Допустим, вы пришли ко мне в гости. Я обязан предложить вам поесть, но вы должны сначала отказаться. Потом я настаиваю, вы снова отказываетесь, и только с третьей попытки соглашаетесь. Когда гость уходит, его провожают до двери, потом до калитки, потом до машины – и всё это обязательный ритуал. Зумеры высмеивают все эти неискренние церемонии, но при этом, что интересно, продолжают им следовать.
Насколько велик разрыв между молодым поколением и их родителями?
В Иране есть целая прослойка людей, которые помнят времена шаха, со всеми плюсами и минусами. Да, шах подавлял оппозицию, унижал духовенство, подорвал позиции землевладельцев, открыл супермаркеты в пику торговцам на традиционных базарах. Но тогда не присутствовал тот масштаб отчаяния, как сегодня. Поколение родителей помнит, что при шахе можно было жить достойно. У тебя была работа, ты мог заплатить за аренду жилья или ипотеку, ты просто мог существовать. Люди реально скучают по тем временам.
Молодежь выросла уже в рамках Исламской республики, но в то же время – в эпоху интернета и глобализации. Они видят, что происходит в мире, и просто влюблены в западную культуру. Особенно в американскую. Фильмы, музыка, мода – они хотят всего этого, но живут в реальности, где всё это недоступно.
С одной стороны, они слышат от родителей, что когда-то всё было иначе, а с другой – каждый день видят в интернете, как живут другие. И у них нет надежды. Нельзя купить ни квартиру, ни машину – всё стоит безумных денег. Желание жить "как в большом мире" проявляется очень остро. Гораздо острее, чем у их родителей.
Насколько иранцы активны в музыкальной сфере? Сочиняют ли они протестные песни?
Да, и особенно заметно это в рэп-сцене. В Иране есть несколько очень влиятельных рэперов, настоящих звезд, которых обожает молодежь. Они собирают огромные залы, выкладывают клипы и треки в соцсетях, и вокруг них сформировалась настоящая субкультура. При этом власти считают их опасными. Амир Хоссейн Магсудлу, один из таких рэперов, недавно был арестован и приговорен к смертной казни. Тумадж Салехи тоже был приговорен к высшей мере, но потом приговор заменили тюрьмой. Эти музыканты стали лицами протеста.
Помимо новых артистов, есть интересный пласт – популярные певцы, эмигрировавшие после Исламской революции. Многие из них уехали в Лос-Анджелес, город, который в шутку называют Тегеранджелес. Эти артисты начали новую карьеру в эмиграции: с одной стороны, они поют для иранской диаспоры, а с другой – и для публики внутри Ирана. До сих пор в иранских соцсетях большинство постов под музыку сопровождаются песнями именно этих, "старых" певцов. Некоторые из них сочиняли мощные, жесткие протестные композиции, и их сегодня включают в ролики, ставят в фон видео.
Этим певцам уже по 70-80 лет, но налицо парадокс: молодежь, особенно эмигрантская, начала буквально боготворить их. Например, певица Гугуш (Фаиге Атешин), одна из самых легендарных фигур иранской сцены, продолжает собирать полные стадионы в США. На ее концертах можно увидеть от 30 до 50 тысяч зрителей, большинство из которых – люди в возрасте 25-45 лет.
В контексте музыки надо упомянуть и израильтян. Певица Лираз Чархи активно выступает в Европе с концертами на фарси, делает аранжировки традиционных песен. Еще один пример – певица Рита, которая лет 15 назад выпустила целый альбом на фарси. Он был очень успешен, и его тоже слушают и в диаспоре, и в самом Иране. Музыка играет роль посредника. Когда иранцы видят, что израильтянка уважает их культуру, поет на их языке и вкладывает в это душу, это производит на них огромное впечатление.
Помимо связи с эмигрантами из "Тегеранджелеса", поддерживают ли рядовые иранцы контакт с евреями-соотечественниками, которые уехали в Израиль?
Такая связь категорически запрещена властями Ирана, но так было не всегда. Еще лет 10-15 назад такие контакты были возможны. Евреи из Ирана ездили в Израиль – обычно через третьи страны, например, Турцию. Им ставили визы не в паспорт, а на отдельный лист бумаги, чтобы потом можно было вернуться в Иран, не вызывая подозрений. Сегодня это почти невозможно.
Тем не менее, когда я бываю за границей и встречаюсь с иранскими эмигрантами, они часто с воодушевлением реагируют на то, что я говорю на фарси. Особенно когда они узнают, что я – сабра, но знаю язык и культуру благодаря родителям.
Дети репатриантов часто отдаляются от своих корней. Что привлекло вас к изучению иранской культуры и социума?
У меня это произошло естественно: родители переехали в Израиль вместе со всей общиной, и вся эта община поселилась в одном районе. Все вокруг говорили по-персидски. Я до пятилетнего возраста не знал иврита – только фарси. Еда, музыка, атмосфера дома – всё было иранское. А я по натуре очень любопытный человек, меня это увлекло. Постепенно начал узнавать больше, влюбился в культуру, в музыку, в язык. У иранцев потрясающая история, культура, которой более 5000 лет. И чем больше узнаешь, тем больше хочется продолжать изучение.
Я, например, люблю иранскую музыку, даже езжу на концерты за границу. Когда появился Instagram, еще до TikTok, я искал музыку там. Постепенно Instagram позволял загружать всё более длинные видео – сначала можно было выложить только 30 секунд, сейчас уже и 10 минут. Пользователи стали выкладывать песни целиком, истории о том, как эти произведения были созданы, кто автор. Алгоритмы Instagram стали подсовывать мне всё больше и больше похожего контента. Постепенно я начал изучать и другие темы. Сейчас у меня весь Instagram и TikTok заполнены контентом на фарси.
Со своим шестилетним сыном я договорился, что в автомобиле мы слушаем только иранскую музыку. Я хочу, чтобы он прочувствовал эту культуру. Когда я был маленьким, перед сном у моей кровати ставили проигрыватель с иранскими пластинками. Надеюсь, мой сын тоже проявит интерес.
Насколько сложен персидский язык для тех, кто хочет изучать его самостоятельно?
Плюс – в нём нет рода, нет мужского и женского, так что не нужно ломать голову над окончаниями. Это облегчает изучение. Времена – прошлое, настоящее и будущее – тоже относительно просты. Но фарси также очень образный, метафорический язык. Вместо "я скучаю по тебе" говорят "мое сердце сжалось". Или если я пригласил вас к себе домой, а вы не пришли, я не скажу "тебя не было", а скажу "твое место рядом со мной было пусто". Всё очень живописно, поэтично, и это сложно для восприятия. С другой стороны, моя знакомая иранистка Тамар Эйлам-Гиндин, ашкеназка по происхождению, научилась говорить по-персидски лучше, чем моя мама.
Израильская кухня эклектична, от фалафеля до фаршированной рыбы. Что можно перенять из иранской кухни?
Я считаю, что главное, чему мы можем поучиться, – это философия горячих и холодных продуктов. Эта концепция, очень близкая к китайской, основана на идее, что еда влияет на температуру тела. Например, если мне жарко, я должен избегать "горячих" блюд и выбирать "холодные". То есть, иранцы подбирают еду в зависимости от своего самочувствия и температуры тела.
В иранской кухне практически нет глютена. Для блюд характерно долгое приготовление. Типичная подача выглядит так: большая миска риса, к которой подаются различные тушеные блюда – это может быть мясо с овощами или что-то подобное. Каждый компонент идеально дополняет рис, который всегда служит основой.
Израильтяне шутят, что после наступления мира на Ближнем Востоке они были бы рады съездить в Дамаск за хумусом. Что бы вы хотели попробовать в Тегеране?
Кебаб. Это не то, к чему мы привыкли в Израиле. Иранский кебаб готовится исключительно из чистого мяса, бараньего жира, соли и перца, иногда с добавлением шафрана. Это очень и очень вкусно.
Звучит заманчиво.
Если я когда-нибудь смогу поехать в Тегеран, присоединяйтесь.
